Как нам обустроить Сколково

Дебаты вокруг инновационного центра в Сколкове становятся все более истеричными. Оппоненты проекта уверены в его провале, а одного из нас, отнюдь в этом не убежденного, недавно даже назвали «адвокатом дьявола». Но мы не видим ничего дьявольского в новом мегапроекте, напротив, полагаем, что он необходим современной России и ему может сопутствовать успех. Станет ли Сколково «территорией свободы» в заповеднике российского бюрократизма?

Не будем утомлять читателя цифрами: всем и так известно, что в последние годы Россия стремительно теряет свой былой научный и образовательный потенциал. Доля нашей страны в мировых затратах на НИОКР в 24,3 раза меньше американской; за последние десять лет российские ученые зарегистрировали меньше международных патентов, чем голландские за год; наши исследователи продолжают перебираться на Запад. Россия практически перестала экспортировать технологии, а высокотехнологичный экспорт в основном сосредоточился в оборонке. Нужен прорыв – такой, который Россия прежде совершала уже не раз. Возможен ли он? Не наверняка, но вполне.

Сегодня проект «Сколково» ругают многие. Говорят, что в России нет спроса на инновации, что предполагаемый центр лишен связи с университетской наукой, указывают на несистемность подхода, на игнорирование зарубежного опыта и так далее. Утверждается наконец, что в итоге Сколково станет очередным элитным поселком и сведется в девелоперскому проекту, львиную долю затрат которого возьмет на себя государство.

Для нас важнее другое. В исходных принципах организации Сколкова мы видим отчетливый знак того, что власть начинает понимать: инновационная деятельность мирового уровня в современных российских условиях невозможна. Не случайно Сколкову обещана своего рода «экстерриториальность»: снижение ставок социальных страховых взносов, отмена налога на прибыль до достижения определенного уровня окупаемости вложений, особые правила регистрации предприятий, свобода от «террора» правоохранительных органов и особые условия для работы иностранных специалистов. Значит, определенные выводы сделаны

Большинство возражений критиков сводится к игнорированию зарубежного опыта. Вспоминают успешную Силиконовую долину, образовавшуюся без государственного инжиниринга, и «неудачную» Киберджайю, построенную малазийским правительством. Однако до Силиконовой долины было ­128-е шоссе вокруг Бостона, где начиная с 1960-х годов стали обосновываться компании, в большинстве своем созданные выпускниками Массачусетского технологического института (MIT) и Гарвардского университета, не терявшими связи с альма-матер. В Сколкове такое не повторится, но близость Москвы и ее вузов наверняка окажется важнее, нежели «включенность» в любой региональный университетский городок. Опыт же Киберджайи показывает, что не нужно сосредотачивать в одном месте высокотехнологичные компании, а про исследователей он ничего не говорит. Единственное, от чего следовало бы предостеречь строителей Сколкова, – это от конструкционных и архитектурных излишеств: любой, кто бывал в крупнейших научных центрах Запада, знает, что наука там живет отнюдь не в роскоши. При этом тем, кто говорит, что на трехстах гектарах многого не сделать, можно ответить: кампус MIT – всего 68 гектаров, Калифорнийского технологического института – лишь 50. Не будем строить в Сколкове SPA-салоны и фитнес-клубы, ночные дискотеки, а также элитное жилье по 300 метров на квартиру, – и места хватит на многое.

Какими мы видим этапы развития Сколкова и какие меры кажутся нам необходимыми для того, чтобы этот проект оказался успешным?

Прежде всего Сколково должен стать научным, технико-внедренческим, а не коммерческим городом. Все построенные здесь объекты недвижимости должны стать государственной собственностью и сдаваться в аренду по крайне низким ценам фирмам или коллективам, работающим над проектами, значимость и перспективность которых определялась бы международным экспертным советом из числа выдающихся ученых, успешных венчурных финансистов и предпринимателей. Вознаграждение этих специалистов не должно зависеть от успешности последующих работ, а общение с аппликантами – категорически исключаться. В случае одобрения проекта фирма или научный коллектив заключали бы два договора: один – с компанией, управляющей проектом «Сколково», который бы гарантировал на определенный срок комфортные условия размещения, доступ к лабораториям и информационным сетям, другой – с национальным научным фондом, выделяющим средства на исследования и разработки. Государство, если оно ввязывается в такой проект, должно нести все риски неудачи. При этом иностранные специалисты будут участвовать в отборах и конкурсах на равных с россиянами условиях. Минимальные налоги и хорошие стартовые условия могут сегодня привлечь авторов многих амбициозных проектов, в том числе и с собственным финансированием. Главная задача Сколкова на первом этапе – преодолеть свойственный современной России бюрократический и/или ориентированный на получение немедленной прибыли подход и стать серьезным научным центром.

При этом важно заранее определиться с тем, кто мог бы, помимо рыночно открытых западных компаний, выступить заказчиком «сколковских» технологий. Мы скептически относимся к возможности масштабных заказов со стороны крупнейших российских сырьевых компаний, так как их поведение в последние годы свидетельствует об обратном. Гораздо более перспективной представляется ориентация на госорганизации и корпорации: на структуры МВД, ФСБ и Минобороны, антитеррористические органы, а также на предприятия Росавтодора, «РЖД», Минтранса.

Параллельно необходимо принять ряд важных решений относительно того, как будет организована научная и профессиональная деятельность сколковцев. Связка их с университетами должна быть скорее не прямой, а обратной: приехавшие в Сколково ученые должны иметь карт-бланш на преподавание в московских вузах, через которое они могли бы инкорпорироваться в российское научное сообщество и влиять на формирование научных школ. Как показывает опыт развития академической среды, этот фактор является одним из важнейших элементов комфортности творческой деятельности, и при относительно высоких доходах от инноваторской активности ученые могут преподавать, даже не требуя невероятных зарплат. Их ученики и коллеги в перспективе пополняли бы ряды сколковцев. Встраивание сколковских инноваторов в российскую научную среду необходимо еще и потому, что в Сколкове физически невозможно сконцентрировать все необходимое оборудование, и исследователям придется проводить свои опыты в тех же Дубне и Пущине, на оборудовании институтов Российской академии наук.

Отдельного упоминания заслуживает налогообложение инновационной деятельности. Мы считаем, что снижение совокупной ставки социальных страховых взносов до 14% – решение верное, но половинчатое. Нам нужно брать пример с индийских инновационных кластеров в Бангалоре и Хайдарабаде, где налогообложение минимизировано. К тому же не вполне понятно, что будет со взносами иностранных исследователей, приехавших в Россию для реализации конкретных проектов на 2–3 года (пенсию они не получат, так как минимальный пенсионный страховой стаж равен сегодня 5 годам). Еще один аспект: в настоящее время норма амортизации нематериальных активов, срок полезного использования которых определить невозможно (а с инновациями чаще всего так и происходит), рассчитывается исходя из 10 лет. Этот период нужно сократить до 2–3 лет. Наконец в самое ближайшее время для целей налогообложения предстоит выработать четкие критерии идентификации инновационной деятельности – в противном случае Сколково рискует стать инструментом минимизации налогов для гигантов бизнеса.

Самым важным, и наименее продуманным, выглядит этап коммерциализации результатов. Здесь подход должен быть особенно гибким. Государство в лице национального научного фонда (такие фонды или агентства в 1960–1980- х гг. были созданы во всех успешно развивавшихся странах) должно быть готово к тому, что значительная часть исследований не принесет результатов и расходы придется списать. Еще часть материализуется в патентах и технологиях, не имеющих особой ценности, и государству придется получить их в оплату за выделенные средства. Но если, по мнению изобретателей, результат оправдал ожидания, им самим придется решить, как поступить дальше. Тут, как нам кажется, возможно два варианта. В первом государство станет соучредителем компании, которая будет коммерциализировать новации, и возврат средств будет обеспечен поступлениями от потребителей (фирмы-патентообладатели должны в таком случае быть российскими юридическими лицами – резидентами Сколкова). Во втором варианте компания может переоформить вклад государства в кредит, акционироваться, выйти на биржу и, продав часть акций, вернуть его вместе с процентами, чтобы развиваться без государственной опеки.

Это означает, что в Сколкове или в рамках объявленного для этой зоны налогового режима должна быть создана российская биржа для компаний высокотехнологического сектора. Условия листинга на ней должны быть в разы более комфортными, чем на LSE или NASDAQ. Помимо инкубатора технологий Сколково должно стать отличной площадкой для стартапов вне зависимости от их «национальности». Сегодня в России есть большое количество денег, которые могут выйти на этот рынок, так как традиционные сферы бизнеса монополизированы, вхождение в них становится все более сложным, а маржа – все менее впечатляющей. Если такая площадка заработает, она может стать центром притяжения и для отечественных, и для международных венчурных фондов, и в результате государство мало-помалу перестанет быть основным инвестором в Сколкове.

Следующей, не менее важной задачей станет создание в стране нескольких уже не технико-внедренческих, а промышленно-производственных зон (в дополнение к двум существующим) с льготными налоговым, таможенным и визовым режимами. Увлекаясь образами Силиконовой долины, мы не должны стремиться повторить опыт фирм, на продукции которых написано: Designed in California, Assembled in China. По мере возможности следует стремиться к максимальной локализации производства в России, для чего сколковским инноваторам следовало бы предоставить льготы и в этой сфере. Например, возврат НДС на все строительные работы после запуска предприятия, отмену налога на прибыль на фиксированный срок, а также возмещение 50 % затрат на подведение коммуникаций и возведение инфраструктурных объектов.

Таким образом, проект «Сколково» мог бы стать тем первым шагом, который начнет трансформировать нашу экономику, расширяя «сферу свободы» в заповеднике российского бюрократизма. На этом этапе России необходимо создать специальное ведомство, которое бы отвечало за технологическое развитие, – не столько за новации, сколько за внедрение их в жизнь. Практика показывает, что подобные ведомства в разное время создавались во всех успешно модернизировавшихся странах и существуют в большинстве из них по сию пору. В большинстве этих стран такие органы непосредственно подотчетны премьер-министру или президенту, что существенно увеличивает их аппаратный вес.

Сколково – правильный проект. Он, разумеется, имеет свою специфику и отличается от проектов, которые осуществлялись в других странах. Однако эта специфика меньше, чем специфика самой российской экономики, и потому Сколково – это стремление вернуться к нормальности, а не отойти от нее еще дальше. Чтобы этот проект имел успех, необходимо несколько условий: государство должно рассматривать его как противостоящий большому сырьевому бизнесу, а не подчиненный ему; как открывающий Россию миру, а не насыщающий деньгами пусть бездарные, но отечественные проекты; как венчурный проект, а не как средство зарабатывания или «распила» быстрых денег; и, наконец, как первый шаг большого пути, а не волшебный ключик, переводящий Россию с сырьевых на инновационные рельсы. Ни одно из этих условий не является излишне сложным. И мы верим, что они могут быть реализованы.